«Наша мать была кукловодом»: разбор сценариев поведения токсичных родителей

Токсичные родители – критикующие и самовлюбленные – иногда выбирают любимчиков и тогда у братьев и сестер, которые росли в одной семье, складываются разные образы отца и матери. Блогер Юлия Лапина перевела статью из Psycology Today о токсичных родителях и поделилась ею в социальных сетях.

Есть несколько причин, по которым братья и сестры, воспитывавшиеся в одном доме, по-разному воспринимают родителей. Есть несколько причин, по которым у детей, выросших вместе, не складываются отношения во взрослой жизни.

Блогер Пэг Стрип рассказывает о взаимоотношениях в дисфункциональных семьях, о причинах отрицания насилия в семье и разных сценариях «игр престолов» в реальных семьях.

Пэг Стрип,

автор книг по психологии

Ваши родители токсичны, но у братьев и сестер другое мнение. Кто из вас прав? Подробный разбор дисфункциональной семьи.

«Как это возможно, что моя старшая сестра видит нашу мать совсем в ином свете? Она самый главный адвокат и защитник матери. Упаси бог, сказать мне что-то плохое о матери, сестра тут же набрасывается на меня. Она говорит, что все это существует только в моей голове. Это так?» (Leslie, 44 года)

«Генеральная линия партии состоит в том, что отец - классный чувак и что его манера говорить, пронизанная презрением и унижениями – это просто такой его стиль, а я просто слишком чувствительный и это моя проблема, мне надо просто быть мужиком. Имейте в виду, я старший из трех сыновей, тезка своего отца к тому же, и его критика в мою сторону просто непрерывный поток, несмотря на тот факт, что в семье я самый успешный мужчина. Он не так строг с братьями, но не сказать, что к ним его отношение сильно лучше. И между мной и братьями возникла огромная пропасть, потому что я отказался выслушивать все это старческое брюзжание снова и снова» (Ted, 41 год)

Как токсичные родители выстраивают отношения между детьми

Из всех вопросов, которые мне приходилось слышать от нелюбимых дочерей и иногда от нелюбимых сыновей, самые острые – это те, которые сфокусированы на хрупкости отношений между братьями и сестрами, когда токсичный родитель у руля семейного корабля, особенно нелюбящая мать; какие-то отношения проблемные лишь в детстве, но многие братья и сестры и во взрослой жизни держат дистанцию и не общаются.

Когда мать стоит в центре всего, а роль детей низведена до орбитальных планет, личный интерес легко перевешивает все те плюсы и близость, которые потенциально могут дать родственные связи. Дети, которые стараются добиться благосклонности матери или наоборот, не попадаться ей на глаза, могут не только сплетничать с братьями и сестрами, но и перекладывать вины друг на друга в поиске козла отпущения. Следующая история довольно типична:

«Наша мать была кукловодом и у всех трех из нас были свои роли. Я была неизменным источником проблем, моя младшая сестра вечным младенцем, а брат Чудо-Ребенком. Матери постоянно было нужно кого-то обвинить, если что-то шло не так и это всегда была я, даже если виноват был брат. Я была просто ошарашена, когда вышла замуж и увидела, что мой муж по-настоящему близок со своими братом и сестрой. Я своих обоих не любила и старалась как можно меньше с ними пересекаться». (Jill, 51)

В здоровых обстоятельствах отношения братьев и сестер варьируются от близких до нейтральных, но совсем другие сценарии разворачиваются в дисфункциональных семьях, где каждый ребенок пытается справиться, пусть и неадекватно, с обстоятельствами далекими от нормальных.

Разное отношение, личность и защита

Игра в фаворитов происходит почти в каждой семье – Разное Родительское Отношение настолько распространено, что у него даже есть аббревиатура, РРО (англ. - Parental Differential Treatment, PDT), для облегчения ссылок в исследованиях – но когда такое отношение происходит в дисфункциональной семье, то нанесенный им вред длится очень долго, особенно потому что ребенок-фаворит (или дети-фавориты) имеет в своей голове совсем другой образ матери, нежели ребенок, которого унижали, игнорировали и делали козлом отпущения.

(В семьях, где насилие обрушивается на каждого ребенка, отношения братьев и сестер могут стать невероятно близкими, или как говорят психологи, происходит слияние идентичностей. Такая связь называется «Гензель и Гретель» по имени героев известной сказки братьев Гримм. Но наша статья не об этом).

Все дети склонны нормализовывать свой опыт, веря, что происходящее в их семье происходит и везде, до того поворотного момента, когда некоторые выросшие дети не начинают распознавать токсичное поведение или, что скорее всего, обнаруживают свою неспособность полноценно жить в мире по нескольким причинам:

• Это может случиться в терапии, на которой человек оказывается чаще всего не из-за своего детского опыта, а вследствие проблем во взрослой жизни, таких как серия неудачных отношений, например, из-за постоянного выбора эмоционально недоступных партнеров и так далее.
• Это может случиться, потому что выросший ребенок встречается с другими семьями и видит всю дисфункциональность своей семьи.
• Это может быть эмпатичная сводная сестра или мачеха, которая на самом деле очень рада стать матерью ребенку, которого у неё никогда не было и это дает возможность увидеть отношения матери и дочери совсем в другом свете (да, несмотря на культурные стереотипы бывает и так. Читатели писали мне об этом).
• Иногда значимые другие – близкая подруга и любовник – могут помочь увидеть насколько травмирующим было отношение матери к своей дочери.

Но не с каждым ребенком в семье обязательно случится это прозрение, частично потому что слишком много разных сил влияют на то, чтобы не видеть правду. Это и желания нормализовать происходящее, которое связано с потребностью в чувстве принадлежности семье и, конечно же, с важностью получения любви от матери. И для реализации этих потребностей, порой, развиваются дезадаптивные механизмы приспособления к ситуации, такие как диссоциация от эмоционального шантажа, чтобы как-то справиться с происходящим и обвинять лишь себя за материнское отношение.

Многочисленные исследования демонстрируют, что существует серьезное различие между тем, что насилием называет жертва и что исследователь. Например, в большой выборке студентов колледжа (11660 человек), которые были выбраны для исследования в 1994 году, только 26 процентов из тех, кто пережил серьезные физические наказания или издевательства – даже такие, после которых было медицинское вмешательство! – назвали это физическим насилием.

Этот вопрос изучали исследователи Rachel E. Goldsmith и Jennifer Freyd, обращая внимание на способность людей, переживших физическое, сексуальное или эмоциональное насилие в семье идентифицировать свои чувства; не удивительно, что с этим обнаруживались проблемы.

Что это объясняет? Исследователи указывают на тот факт, что поскольку дети по сути находятся в ловушке своего дома, они как могут приспосабливаются к среде насилия. Эти стратегии включают в себя отрицание и диссоциацию; уводя пугающую информацию из сознания. С одной стороны, это помогает бороться с ежедневным стрессом, но спустя годы именно этот механизм мешает осознавать прошлое и его влияние.

Но самое важное в этом исследование – это выводы, почему дети более склонны приписывать плохое отношение родителей своей «вине»; самообвинение, пишут авторы исследования, «тормозит мысль, что значимому взрослому нельзя доверять и помогает создать иллюзию самоконтроля».

Отрицание насилия в семье как защитная реакция

В исследование Anne DePrince было взято два отрезка времени, между которыми было несколько лет. В первый и во второй отрезок времени участников просили идентифицировать акты насилия в их прошлом; интересно, что был обнаружен более высокий уровень психологического стресса на втором интервале у тех, кто на первом говорил о наличии насилия в своем детстве.

Исследователи задались вопросом, почему психологические стресс увеличивается со временем? Их догадки проливают свет на вопрос почему отрицание (и самообвинение) – подсознательные усилия по самозащите.

Исследователи указывают на тот факт, что испытуемые на первом интервале времени были студентами, только что поступившими в колледж, лишь недавно покинувшими токсичную среду семьи и еще не успели полностью осознать свой детский опыт.

Они говорят, что вполне возможно, что само исследование, посвященное изучению токсичного детства и подробные вопросы «было ли в вашем детстве насилие» стало тем самым вмешательством, которое запустило цепную реакцию стресса. Они так же отмечают, что даже психотерапевты склонны фокусироваться на самих симптомах, таких как тревога и депрессия, иногда не предпринимая попытки отследить корни этих состояний.

Возьмем, к примеру, двух братьев, с разницей в возрасте в пятнадцать месяцев, с матерью-домохозяйкой и успешным, но пьющим отцом. Их отец не пил дома, он просто исчезал, оставляя жену и детей в недоумении и беспокойстве.

Эти два мальчика по-разному относились к такой ситуации, несмотря на свою близость в возрасте; хотя между ними была разница чуть больше года, все равно один из них – это старший брат, на которого младший смотрел как на защитника и продолжал это делать и во взрослом возрасте.

Но именно старший брат все видел и понимал про отца, тогда как младший ушел в мир фантазий об идеальном детстве и мог упомянуть что-то о своей боли лишь под давлением. Их взгляд на детство будет очень разным. Насколько они близки? Все зависит от того, какого брата спросить.

Драма и взрослая война братьев и сестер

Физическая дистанция и избегание контакта могут немного загасить конфликт в отношениях братьев и сестер и держать его в замороженном состоянии годами, пока один из нелюбимых детей не решит пересмотреть свои отношения с матерью либо через прямые обвинения и вызов, либо устанавливая свои правила и границы или обрывая все контакты.

В тех семьях, где матери дирижируют отношениями братьев и сестер такое поведение воспринимается как угроза её власти и контролю и часто приводит к возмездию тому взрослому ребенку, который посмел нарушить статус-кво и часто другие взрослые дети должны однозначно выразить свою лояльность и поддержку лишь одной стороне.

Чаще всего присяга «команде Мамы» - это требование. Опять же, срабатывающие защитные механизмы, которые будто толпа яростных болельщиков внутри головы, заставляют взрослого ребенка присоединиться к «команде Мамы» – это попытки нормализации ситуации, желание принадлежать своей семье, избегать конфликта и факт того, что родительская семья остается важнейшим фактором в самоопределении. Если вам удалось переопределить себя во взрослой жизни, в старой драме у вас уже есть силы не участвовать.

В конце концов, все ещё будет зависит от того, как каждый взрослый рассматривает свои обязательства по отношению к родителям и как толкует Заповедь об почитании своих матери и отца.

«Ужас, ужас» и распространение сплетен

Со мной лично этого не случалось, но сложно переоценить всю ярость, которая сопутствует распространению сплетен. Я считала такую тактику редкостью, пока не услышала так много историй, что уже кажется случаи, когда семья просто спокойно разрывает отношения – исключение.

Это не просто война за территорию – это защита семейной мифологии. Кажется, что такого не может быть, ведь это же чересчур, но поверьте мне, если вы прочитаете столько же историй, сколько я прочитала для своей книги «Детокс для дочери», вы оставите свой скептицизм.

Но, но, но… Есть сценарии – о многих из них я узнала в процессе сбора материалов для своих статей и из комментариев на Facebook – которые простираются куда дальше словесных оскорблений. Были матери, которые специально говорили гадости о своих детях начальникам, коллегам, соседям, священникам. Некоторые обращались в опеку, чтобы ложно обвинить свою дочь в «разгульном образе жизни» и отобрать ребенка. И в эту игру втягиваются братья и сестры, например, как рассказывает Margaret:

«Я изгой в своей семье, сумасшедшая, неблагодарная. Мои брат и сестра увидели плюсы для себя, когда я отстранилась от матери, они начали активно выставлять меня неблагодарной, невыносимой и кончено же нарциссичной. Учитывая наши семейные обстоятельства, это очень смешно. Семейные встречи стали совсем невыносимыми для меня, и они начали кампанию, агитируя мою мать меня «уволить». Ирония была в том, что я в терапии никак не могла решиться предпринять последний шаг к разрыву. Короче говорят: она со мной развелась. В чем-то стало сложнее, а в чем-то проще».

Думаю, никого не удивит, что наследство и имущество тоже часто становятся частью этих игр.

Сложный путь к исцелению

Для дочери (или сына) попытки выстроить себе другую жизнь, разрывая отношения с членами семьи и не получая одобрения своему поведению от людей, с которыми они делили детство, добавляет дополнительные препятствия на пути к исцелению.

Но, как сказала одна моя читательница Devon Carter:

«Я всегда была козлом отпущения для своей матери. Я превратилась в паршивую овцу в своей семье. Но в конце концов, я поняла, что проблема была не в том, какая овца я, а в том, что все стадо больное».

Иллюстрация unsplash.com