Нетрадиционные семьи: история третья

Известный журналист Анна Красильщик для портала "ТАКИЕ ДЕЛА" описала три реальных истории нетрадиционных семей. Оцените подачу, чувственность и необычайный сюжет историй. Для многих это станет большим откровением.

Виктория

Нашла семейное счастье с двумя мужьями-либертинами

Когда мне было 18 лет, я оказалась в Париже. А буквально на следующий день после переезда из Москвы встретила человека, с которым в моей жизни до сих пор многое связано. Я называю его своим мужем, хотя официально мы не расписаны: я отрицательно отношусь к институту брака и никогда не хотела выйти замуж.

Жак работал в России, и ему нужно было где-то жить в Москве. А девушка, с которой я приехала, работала переводчицей в театральной труппе в Париже, и ей нужна была квартира в Париже. В Москву он в итоге не уехал: я вошла в его квартиру, открыла дверь и с тех пор открываю ее тем же самым ключом. Мне было 18, ему — 56.

Первые десять лет мы прожили очень весело. Дети не появлялись, да мы их и не хотели и не думали об этом: наслаждались жизнью, путешествовали, объехали весь мир. Но спустя лет десять наши отношения стали усложняться, и мы начали ссориться, чего раньше с нами никогда не происходило. Однажды Жак мне позвонил и сказал: надо выходить из этой ситуации — нам нужен ребенок. Мне было 29 лет, и я об этом даже не думала.

Всю жизнь я предохранялась, пила пилюли и наивно думала, что, чтобы завести ребенка, достаточно перестать их пить. Тут же с удовольствием я выкинула таблетки в помойное ведро. Но ничего не получалось. Я пошла к врачу, и оказалось, что у меня нет овуляции. Начались уколы, лечение. Мужа моего тоже проверяли: и хоть ему к тому времени уже было под семьдесят, у него все оказалось в порядке. Чем больше мы этим занимались, тем больше нервничали. Дважды мы пытались сделать искусственное оплодотворение. Мне стало понятно, что рождение ребенка — чудо. Непонятно, как люди рождаются на свет, если этот момент так трудно поймать.

У нас с мужем всегда был очень свободный образ жизни, а отношения — свободолюбивые: мы не исключали возможность появления других партнеров. Как раз тогда, в момент бесплодных попыток забеременеть, я начала встречаться с Оливье. Он был совершенно из другого мира — из иной, скорее буржуазной, социальной среды. Жена, трое детей, собака. Типичный француз, к тому же правый, в то время как мы левые. Тем не менее у нас начался безумный роман. Жак обо всем знал, а вот жена Оливье не была в курсе. Как и Жак, Оливье очень переживал, что у меня не получается забеременеть и довольно болезненно относился к этой теме. Но случилось чудо, и я забеременела. Причем совершенно случайно — без всякого искусственного оплодотворения. Узнала я об этом в Москве, на Новый год и тут же позвонила обоим — даже не помню, кому первому. Сомнений в том, кто отец, при этом не было никаких: это был мой муж, Жак, с которым мы вместе жили. А с Оливье мы могли переписываться, отправлять друг другу по 120 000 смс в день, но моменты интимной близости были довольно редки.

Через три месяца мы с Оливье решили тайно полететь в Москву и провести там неделю вдвоем. Почему тайно? Нам казалось, это настолько наша любовь, что мы хотели скрыть эту поездку: это наше с ним путешествие, только для нас двоих. Скажи я об этом Жаку, ничего страшного не случилось бы — он бы посмеялся. Хуже было не говорить и, по-видимому, потом это привело к конфликту и отдалению. В общем, мы купили билеты. К тому времени я была уже совершенно беременная: вырос живот и грудь, которая безумно болела. Мне было нехорошо, меня тошнило, и я ужасно мучилась, что мне приходится первый раз в жизни врать мужу. Утром перед вылетом мне нужно было пойти на УЗИ. Прихожу, ложусь на кушетку, смотрю на экран, а там ничего не движется. А за неделю до этого я была у врача, который мне показывал его пальчики, его ручки. Все это двигалось и было чудесно. Судя по всему, ребенок умер за несколько дней до УЗИ. Меня положили в больницу. Туда приехали и Жак, и Оливье, и оба были одинаково несчастны. Но особенной драмой это было для отца — все же ему уже было много лет.

В Москву мы все-таки уехали, но через месяц, и втайне провели там бесподобную, совершенно феерическую неделю. Примерно тогда же Оливье остался без работы. Ему нужно было содержать детей и жену, а человеку его уровня не так просто найти подходящее место. Мы возвращаемся в Париж, и вдруг он решает ухватиться за Москву, делать что-то в России. Тут же начинает с безумной скоростью учить русский — лежа на шезлонге на даче. Учится читать. И вот мы официально объявляем моему мужу, что летом мы все вместе едем в Москву. Жака это несколько коробит, но он говорит — да, конечно, очень хорошо, что Оливье тоже попадет в Москву.

Сначала приехали мы с Жаком, потом Оливье. Оказавшись втроем в моей квартире на Университете, нас всем стало понятно, что все это невозможно. Они несовместимы, и, как мы ни стараемся, ничего не получается: все страдают, все несчастны. Начинается бесконечное выяснение отношений. Кто кого любит, кто не любит. Заканчивается все хлопаньем дверей: я хватаю сумку со своими вещами, Оливье свой чемодан и мы с ним оправляемся в квартиру подруги, которая уезжает на лето. Каждый день я встречаюсь с Жаком и выясняю отношения и в конце концов он уезжает в Париж со словами: «Оставайтесь здесь. Я больше не могу это выносить». А мой новый муж находит работу в Москве и понимает, что действительно хочет что-то делать в России. Первую неделю у нас ни копейки денег. Но одна подруга дает нам автомобиль, другая — деньги, чтобы внести взнос за квартиру. Мы снимаем квартиру на Никитской и переезжаем туда.

И все же я безумно страдаю, а также безумно страдает мой муж в Париже. Мы постоянно созваниваемся, шлем друг другу смс, постоянно сидим в интернете, пишем друг другу длинные письма. Оливье это ужасно коробит, появляется безумная ревность — он становится патологически ревнив. В какой-то момент он уезжает по работе в Париж, а я тайно уезжаю туда же — на встречу к мужу. Я отключаю все телефоны. Оливье потом обо всем узнает, увидев в паспорте отпечаток на таможне. И тогда же я обнаруживаю: бац, я беременна. Теперь уже от второго.

Узнав о беременности, мы едем в Париж к врачу. И тут же мы рассказываем об этом Жаку. Он абсолютно счастлив — чуть не плачет от счастья. Следующий год мы проводим в Москве. У меня начинается новая жизнь, новый муж, новая квартира. Тут же в Москве рождается наш первый сын. Спустя год контракт Оливье заканчивается и ничего нового в Москве он не находит. Мы возвращаемся в Париж, он рассказывает обо всем жене, та его выгоняет. Оливье живет у мамы, которая не хочет ничего обо мне ни слышать, ни знать. Отношения Жака и Оливье настолько подпорчены ревностью, что они не хотят друг друга видеть. Но встречаться приходится: живу я с Жаком, и Оливье каждый день приходит к нашему ребенку.

Как-то постепенно отношения налаживаются. Наш сын растет, Оливье находит работу, снимает квартиру. Неделю я живу у Жака, неделю у Оливье. И всех это устраивает — как будто начинается такая игра в поддавки. Вплоть до того, что, когда Оливье едет устраиваться на работу, Жак дает ему свой представительный фольксваген вместо его старой рено. В какой-то момент мы начинаем делать ремонт в квартире Оливье и на время переезжаем к Жаку. В ту отремонтированную квартиру мы с Оливье так и не вернулись. Так и остались в небольшой гостевой комнате — большие ушли Жаку и детям. Их сейчас трое: два мальчика и девочка.

Жак очень долго ни с кем не мог жить — 56 лет ждал, чтобы начать. Я — первый человек, с которым у него получилось. Поэтому сначала нам было тяжело: ему было странно оказаться у себя дома вместе с чужим человеком. Теперь смешно об этом вспоминать. Жак звонит мне в Москву и честно рассказывает, во сколько Оливье пришел домой. А Оливье наоборот — какой Жак честный и как рано приходит после работы. Для детей Жак как дедушка, хотя они прекрасно знают, что он не их дедушка и что раньше был моим мужем. Но недавно у Оливье умер отец и дети сказали: «Теперь Жак будет наш сердечный дедушка. Дедушка по сердцу».

Я принципиально никогда ничего не скрывала, не прятала фотографий и не хотела никаких секретов. Все тайное становится явным, и нет ничего страшнее. Я всегда гнула линию, что тут нет ничего зазорного. Современные дети видят, что жизни и судьбы бывают самые разные. Очень много семей, в которых родители уже не родители, где мама и папа в разводе, а ребенок неделю живет с мамой, а другую с папой. Во Франции это очень распространено.

Но людей, которые позволяют себе свободу, libertinage, не так много. Libertinage позволяет иметь энное количество партнеров и в первую очередь возникает от любви к удовольствию. Невозможно любить кого-то, лишая его удовольствия. Если ты хочешь подарить человеку, которого ты любишь, удовольствие, не надо быть ревнивым. Это очень сложно, ведь все люди ревнивые. Но когда ты доверяешь человеку, ты понимаешь, что это возможно. У нас троих по-прежнему свободные отношения — оба мои мужа либертины с большим стажем.

Его мама теперь меня обожает, не говоря уже о трех его детях, которые сначала не хотели меня видеть и говорили, что я отняла у них отца. Его дочь говорит, что со мной намного лучше, чем с собственной мамой. А мои дети вообще говорят, что у нас две мамы — спустя годы мы познакомились с его первой женой, у нас прекрасные отношения, она даже иногда сидит с детьми.

Жаку сейчас 82. Он бегает за уходящим автобусом, носится в метро. У него 3-4 серьезных ужина в неделю. Он может выйти утром и вернуться в час ночи, а потом сидеть с нами и болтать до двух. Жак совершенно не стареет и сексуально тоже не изменился. Он такой же, как 30 лет назад. Мужчина стареет, когда кончается любовь. Если она продолжается, если ты по-прежнему пишешь смс и ждешь телефонного звонка, все нормально.