Недирективная игровая терапия

Я хочу немного рассказать о методах, которые значительно шире и сами по себе могут являться той самойопорой, на которой уже можно легкосоздавать и проверять любые методики. Любой из этих методов был создан целой школой, группой авторов, работавших над ними как концептуально, так и практически. По каждому из них написано немало совершенно замечательных книг и проводится немало практических курсов. Все, что я расскажу об этих методах, будет лишь моим практическим опытом и моим видением применения этих методов к детской психотерапии, и ничем более. Я вполне допускаю, что это видение может оказаться сколь очевидным для меня, столь и спорным для кого-то другого.

Тем, кто не занимается психотерапией, этиглавы могут показаться вообще неинтересными, и вы можете легко их пропустить — вы ничего не потеряете.

Недирективная игровая терапия

Это, по сути, было то, с чего начиналась для меня детская психотерапия. Она начиналась с Г.Л. Лэндрета. Прочитав его книгу «Игровая терапия: искусство отношений», я поняла, что смогу быть детским психотерапевтом, поскольку он озвучил мои смутные предчувствия того, какой должна быть детская психотерапия. И те основания, которые были изложены в этой книге ясно и просто, стали моими, поскольку, по сути, и были моими ранее. Но подтвержденные чьим-то продолжительным и положительным опытом, стали для меня теоретическим и практическим основанием.

ВераЛэндрета в природную мудрость ребенка и в его стремление расти и развиваться позволила создать метод недирективной игровой психотерапии, в котором ребенок занимался тем, чем обычно занимаются дети, — игрой. И в процессе этой специально организованной игры ребенок начинал «выздоравливать», взрослеть, становиться умнее, сильнее, счастливее. Специальная организация заключалась в том, чтобы ничего специально не организовывать. Ребенок сам выбирает, чем он будет заниматься, как играть, с кем и с чем. Задача взрослого: минимальным образом воздействовать именно на процесс организации и направления ребенка.

Это не так легко, как вам кажется! Многие взрослые очень быстро и «накрепко» привыкают к тому, чтобы направлять людей, оценивать их, воздействовать на них, осуществлять за них выбор. Этижелания входят в жизнь взрослых, проникая в мысли, чувства, в их речь и жизненные установки. И психотерапевту, работающему в недирективной психотерапии, приходится специально обучаться не только новому видению мира, но и новым навыкам в своем поведении и речи.

Что дает такая терапия ребенку:

• она позволяет выявить и актуализировать его внутренние ресурсы;
• лишенный управления извне, ребенок начинает лучше и эффективнее управлять своими внутренними процессами самостоятельно;
• он получает возможность соприкасаться со своей субъективностью больше, чем с чужими представлениями о собственной объективности.

А поскольку, как мне кажется, детскаясубъективная реальность (да и взрослая тоже) не может быть ни плохой, ни хорошей, обращение к ней является само по себе очень терапевтичным. И та единственная организация процесса в недирективной психотерапии, что имеет место быть — это организация поддержки ребенка в процессе пребывания в своем внутреннем мире. То есть в процессе выделения своих чувств и желаний, в процессе их осуществления и проживания.

Онбыл очень необыкновенным ребенком, ну просто инопланетяниномкаким-то. Глаза потрясающейкрасоты, светлыйежик волос, хрупкоепятилетнее тельце, удивительное видениемира и речь, не похожаяна детскую взрослымиоборотами и философской глубиной. Он был очень тревожным ребенком. Тревога понуждала Его к бурной деятельности, от которой Он не мог, как мне кажется, получить ни удовольствия, ни спасения. Она заставляла Его говорить громко, как будто Он боялся, что я могу не услышать или что-то важное упустить.

Меняне удивляла Его тревога, поскольку Егомолодые родители жили сложной иотдельной внутренней жизнью. Мать то забирала Его к себе «пожить», то отдавала отцу, когда, видимо, уставала от тяжелых материнскихобязанностей, то забирала снова со скандалом. Мне было трудно даже представить, как Он умудрялся выживать во всем этом. Но Он никогда мне не рассказывал об этой части своей жизни.

Мы не много с Нимвстречались, но яясно помню тотдень, когда Он, каквсегда приведенныйочередной няней, влетел в мой кабинет: худенький, трогательный и инопланетно красивый.

— Чем хочешь сегодня заняться?

— Не знаю... — Круги по кабинету, берет то одно, то другое, не может ни на чем остановиться, чтобы поиграть.

— У нас есть время. Полчаса.

— Угу — Его тревога постепенно все возрастает, и вскоре Он начинает буквально бегать от одной полки с игрушками к другой.

— Ты волнуешься, боишься чего-то?

— Да, мне нужно что-то найти...

— Ты знаешь, что это, ты просто потерял?

— Нет, я не знаю, что это, но мне что-то очень нужно.

— Наверняка это что-то очень важное для тебя, раз ты так волнуешься.

Через несколько минутОн находит какой-то старый поломанный маленькийсамолетик и начинает носиться с нимот одного угла сигрушками до другогос жутким шумоми резкими разворотами.

— Это то самое, что ты искал?

— ...(Молчание, увлеченная игра с самолетом.)

— Похоже, с твоим самолетом что-то происходит...Похоже, он злится или что-то вроде того.

И тут Он резко останавливается, поворачивает ко мнекрасивое лицо, полное совершенного отчаяния:

— А ты бы не злилась, если б у тебя не было дома?! У каждого самолета должен быть свой дом, у каждого!

Я до сих пор помнюкомок слез, застрявший у меня в горле. Я обняла Его крепко:

— Ты прав, у каждого самолета должен быть свой дом, и у каждого ребенка тоже.

Онзатих в моих объятиях, обмяк, прислонившисьвсем своим хрупкимтельцем на несколькопоказавшихся мнесовсем короткимиминут. Потом глубоковздохнул, высвободился из объятий, взял стульчик, какую-то игрушку, спокойно и деловито селрядом и сказал: «А знаешь...» и начал рассказывать одну из своих бесчисленных теорий.

Есливы всего лишь сопровождающий заинтересованный взрослый в детской игре, то оченьбыстро все детские чаяния, переживанияи заботы всплывут сами по себе. Иваш профессионализм и участие помогут им быть прожитыми. Но если идти к ним прямой дорогой выяснения и давления, то очень часто они не достаются ни ребенку, ни вам. Дети хорошо и надежно защищают свою реальность от попыток прямого вмешательства. Поэтому вместо насущных проблем и забот вы можете получить усилившиеся психологические защиты, потерю контакта и недоверие.

Ребенок очень чуток к любому давлению на него, настолько чуток, что зачастую жаждет его, стремясь во что бы то ни стало опереться на чужие границы, радуется сделанному за него выбору, воспринимает чужое вмешательство как доказательство того, что он не один в этом мире. И, как правило, чужого влияния и воздействия в его жизни хватает. А вот возможности опереться на собственные ноги, определить свои границы, обнаружить свои желания, осуществить свою волю — таких возможностей у него, как правило, значительно меньше.

Лэндрет не только блестяще описал позициюпсихотерапевта в процессе такойтерапии, необходимые и достаточныеусловия для этого, но и, что самоеценное для меня, описал другой взгляд на ребенка взгляд сидящего рядом, а не сидящего напротив с «объективным» взглядом исследователя, взрослого, что-то знающего априори.

В. Эсклайн расширила мои представленияо недирективной детской психотерапии за счет описания своего опыта и нюансов в понимании особенностей этого подхода.

Все это не значит, что со своими маленькими клиентами я общалась исключительнов рамках недирективной игротерапии, я не прошла для этого ни специальнойтеоретической, ни практической подготовки (что важно для работы в любом методе). Но те основания, те предположения, тот взгляд на ребенка и психотерапию, заложенный Лэндретом, стали для меня опорой в собственных практических изысканиях и шагах. Кроме того, большей частью мои клиенты были настолько малы, что игра — это единственное, что они умели, хотели и могли сделать в рамках нашей психотерапевтической встречи.

Много позже, начав изучать экзистенциальный подход в психотерапии в представленииДж. Бьюдженталя, я нашла там нечтообщее с недирективной игровой психотерапией, которое заключалось, конечно же, не в общности методики: в не направляемой игре клиента, а в важности и психотерапевтичности предоставления возможности актуальной жизни субъективной реальности клиента, для которой был необходим особый взгляд и особый навык психотерапевта в недирективном направлении клиента к его внутреннему миру.

Я иногда думаю, что будет, если предложить взрослым поиграть полчаса в рамках недирективной терапии. Мой небольшойопыт в этом говорил, что для взрослых это было весьма фрустрирующим экспериментом, поскольку резко погружало их в свой внутренний мир, от чего они спасались надежными защитами: стремлением все заговорить, рационализировать или обесценить. Поэтому игра как метод может применяться, как мне кажется, только для очень продвинутых взрослых клиентов... и для просто детей.

Из книги:

Приобщение к чуду, или Неруководство по детской психотерапии.

Автор: Млодик И.Ю.

Книги по психологии. Издательство “Генезис”

//www.knigi-psychologia.com/